СУСАНИН: ПОДВИГ

Сусанин Иван Осипович (? - 1613) -крестьянин Костромского уезда села Домнина, принадлежавшего Романовым; известен как спаситель жизни царя Михаила Фёдоровича

До самого последнего времени единственным документальным источником о жизни и подвиге С. была жалованная грамота царя Михаила Фёдоровича, которую он даровал в 1619, «по совету и прошению матери», крестьянину Костромского уезда, С. Домнина, «Богдашке» Сабинину половину деревни Деревище за то. что его тесть Иван Сусанин, которого «изыскали польские и литовские люди и пытали великими немирными пытками, а пытали, где в те поры великий государь, царь и великий князь Михаил Фёдорович..., ведая про нас.. терпя немерные пытки... про нас не сказал... и за то польскими и литовскими людьми был замучен до смерти». Последующие жалованные и подтвердительные грамоты 1641, 1691 и 1837 гг., данные потомкам С., только повторяют слова грамоты 1619. 

В летописях, хрониках и других письменных источниках XVII в. почти ничего не говорилось о С., но предания о нем существовали и передавались из рода в род. До начала XIX в. никто не думал, однако, видеть в С. спасителя царской особы. Таким впервые его представил печатно Щекатов в своём «Географическом Словаре»; за ним Сергей Глинка, в своей «Истории» прямо возвёл С. в идеал народной доблести. Рассказ Глинки буквально повторил Батыш-Каменский в «Словаре достопамятных людей Русской земли». Вскоре личность и подвиг С. стали любимым предметом и для поэтов, написавших о нем целый ряд стихотворений, дум, драм, повестей, рассказов и т. п., и для музыкантов (наиболее известны «Иван Сусанин» - дума Рылеева, «Kocтромские леса» - драма Н. Полевого, «Иван Сусанин» - опера Кавоса, «Жизнь за Царя» - опера М. И. Глинки). 

В 1838 в Костроме, по повелению императора Николая I, воздвигнут памятник Сусанину, «во свидетельство, что благородные потомки видели в бессмертном подвиге Сусанина  спасении жизни новоизбранного русской землей царя через пожертвование своей жизни - спасение православной веры и русского царства от чужеземного господства и порабощения». Скудость источников и разногласие авторов, повествовавших о подвиге С., побудили Н. И. Костомарова отнестись критически и к личности С., и к его подвигу.

Исходя, главным образом, из того, что о нем не говорится в современных или близких к его времени летописях и записках, что существующими источниками не подтверждается присутствие польско-литовского отряда близ с. Домнина и что в начале 1613 Михаил Фёдорович жил со своею матерью не в селе Домнине, а в укреплённом Ипатьевском монастыре, он видел в С. «одну лишь из бесчисленных жертв, погибших от разбойников в Смутное время». Ему горячо возражали С. М. Соловьёв, М. П. Погодин, Домнинский, Дорогобужин и др.; но все они руководились большей частью теоретическими соображениями и догадками. 

С конца 1870-х и особенно 1880-х гг., с открытием исторических обществ и губернских архивных комиссий, стали обнаруживаться новые документы о подвиге С., открылись почти современные ему «Записки» и многочисленные рукописные «предания» XVII и XVIII вв., в которых очевидно преклонение писавших перед подвигом С. (иные прямо называли его мучеником). В 1882 Самарянову, собравшему немало не изданных до него источников, удалось доказать, что поляки и литовцы целым отрядом подходили к с. Домнину, с целью убить новоизбранного царя Михаила Фёдоровича, и что Михаил Фёдорович «скрылся от ляхов» в Ипатьевском монастыре по совету Сусанина из с. Домнина, после появления польско-литовского отряда. Положения Самарянова подтверждаются и позднейшими находками документов, относящихся к С. и хранящихся в костромской архивной комиссии, в археологическом институте и др. Сущность преданий о подвиге С. сводится к следующему. 

Вскоре после избрания на престол, когда Михаил Фёдорович жил со своею матерью в с. Домнине, родовой своей вотчине, пришли в Костромскую обл. польские и литовские люди с целью убить нового соперника польского королевича Владислава; недалеко от с. Домнина им попался С., который взялся быть их проводником, но завел в противоположную сторону, в дремучие леса, послав перед уходом своего зятя Богдана Сабинина к Михаилу Фёдоровичу с советом укрыться в Ипатьевском монастыре; утром он раскрыл полякам свой обман и несмотря на жестокие пытки не выдал места убежища царя и был изрублен поляками «в мелкие куски». 

Из прямых потомков С. переписная ландратская книга, хранящаяся в московском архиве министерства юстиции под 1717 называет Фёдора Константинова, Анисима Ульянова (Лукьянова) и Ульяна Григорьева, живших в селе Коробове, пожалованном дочери С., Антониде Ивановне, в 1633.  

Источники:

1. Рудаков В.Е. Сусанин. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона

СМЕРТЬ ЗА ЦАРЯ

        О подвиге Ивана Сусанина, крестьянина из села Домнино, бывшего Костромского уезда, мы знаем из текста дарственной грамоты царя Михаила Федоровича Романова. Этой грамотой царь пожаловал половину деревни Деревнищ и земельные наделы крестьянину Богдану Собинину, чей тесть, Иван Сусанин, ценой своей жизни, отвел смертельную угрозу от Михаила Федоровича быть убитым поляками, которые хотели тогда возвести на трон очередного своего ставленника. 
        Впоследствии память была увековечена установкой монументов. О подвиге Сусанина композитор Михаил Глинка написал знаменитую оперу «Жизнь за царя». Были и скептики. Например, историк Николай Костомаров поставил под сомнение то, что костромской герой погиб спасая Михаила Романова, на том основании, что упомянутая выше царская грамота была выдана через семь лет после смерти Сусанина.
         Что же можно сказать нового о столь сложном объекте изучения, по прошествии 400-т лет? Оказывается, можно. Ведь, по сравнению с исторической наукой 19-го века, нынешняя знает об эпохе Михаила Романова всё же гораздо больше.
        Например, согласно бытующей версии, в конце февраля 1613 года, только что избранный на Земском соборе новый русский царь Михаил Романов находился в костромском имении своей матери Домнино, в окрестностях которого и произошли события, в результате которых Иван Сусанин погиб. В 2003 году, в СМИ появились сообщения, что в некрополе сельского храма, в соседнем с Домнино селе Исупове, будто бы, раскопаны останки Ивана Сусанина, и что их подлинность даже подтвердила генетическая экспертиза. Однако сразу после появления этой сенсации, достоверность находки была поставлена под сомнение группой авторитетных историков. Свои соображения они опубликовали под заголовком: «Между наукой и областной администрацией: опыт фальсификации останков Ивана Сусанина…»  
        Аргументы историков выглядят убедительно, но они вовсе не опровергают факт подвига Сусанина. Наоборот, сомнения в подлинности  найденных останков возвращают нас к версиям ранее почти не изучавшимся. Между тем, наиболее перспективные из них собрал, проанализировал и изложил в своей книге известный костромской краевед Николай Зонтиков. В частности, он пишет о том, что осенью 1612 года наиболее вероятный претендент на российской престол, родственник бездетного царя Федора Иоанновича, Михаил Федорович Романов, вместе со своей матерью, инокиней Марфой, вышли из осажденного смутьянами Московского Кремля и, действительно, отправились в Домнино, но вскоре поехали дальше, в Макарьевский монастырь на реке Унже, и молились там у гроба преподобного Макария Унженского и Желтоводского об освобождении из польского плена отца Михаила Романова, митрополита Ростовского Филарета, а в момент когда, якобы, погиб Сусанин находились ещё дальше - в собственном бастионе Костромского кремля.
       Опуская подробности, можно сказать, что порядок событий, который излагает эта версия, по многим причинам, был просто невозможен. И это значит, что погиб Иван Сусанин вовсе не в феврале или марте 1613 года, а, скорее всего, осенью 1612 –го, сразу после отъезда Романовых из Домнина в унженский монастырь, то есть, когда Михаил Романов ещё не был избран царем! Но именно тогда (пока не открылся Земский собор) полякам и надо было, во что бы то ни стало, его устранить.
       Так же Николай Зонтиков предложил весьма правдоподобный ответ на  вопрос, который задавал ещё Николай Костомаров: почему поляки хотели узнать местонахождение Михаила у одного лишь Сусанина, словно тот жил в безлюдной пустыне? Для этого исследователь отыскал очень важный исторический документ, о существовании которого Николай Костомаров, вероятно, не знал, это челобитная, поданная императрице Анне Иоанновне потомками Сусанина, в которой подвиг их предка описан несколько более пространно, нежели в грамоте царя Михаила Романова. В этом документе говорится о том, что поляки пытали не только Сусанина, но и его односельчан. Однако нужной информацией обладал только Сусанин, который был сельским старостой, а, возможно, и управляющим имением Домнино. Понимая, что поляки не оставят никого в покое, пока не отыщут дорогу к месту, где скрылся боярин Михаил Романов, Сусанин сделал вид, что согласился провести их туда кратчайшей дорогой, но повёл их в непроходимое болото. Когда поляки поняли, что Сусанин их обманывает, они стали его бить и пытать. Так герой принял мученическую смерть, а Михаил Романов её избежал. В книге Николая Зонтикова есть и другие интересные открытия и правдоподобные догадки, одна из которых – о месте, где, на самом деле, следовало бы искать останки героя. Это некрополь церкви в деревне Спас-Хрипели, так как Иван Сусанин принадлежал именно к этому приходу.

Какой дорогой Сусанин повёл путников

Однажды враждебный отряд поляков численностью до 60 человек, на конях с собаками, в метельную ночь сбившись с пути в поисках русского царя набрел на деревню Деревеньки, что в трех километрах северней Домнина. Разузнав где живет здешний староста, гости нагрянули в его избу с вопросом о помощи. При отсутствии дорог и точных карт им нужен был провожатый. Старостой слыл человек добрый и справедливый - Иван Осипович Сусанин. У него была дочь Антонида и находились на воспитании двое мальчиков-сирот: Богдан (впоследствии стал его зятем) и Ваня. Выдав Антониду замуж, Сусанин жил с дочерью и зятем Богданом Сабининым в Деревнищах (другое название — Деревеньки) Костромского уезда Шачебольского стана. Нагрянувшие ночью всадники пожелали, чтобы Сусанин отвел их в Домнино, предлагали за эту услугу деньги, грозили смертью в случае отказа. Старик некоторое время медлит с ответом, а между тем, в тайне велит зятю Богдану предупредить царя об готовящейся опасности, а сам тем временем Сусанин замышляет погубить ненавистных интервентов.

Схема возможного пути Ивана Сусанина с отрядом интервентов.

Когда рассвело, в сторону Костромы выехали из Домнина царь Михаил и его мать, туда где можно надежно укрыться за стенами Ипатьевского монастыря. Старик тем же временем уводит неприятельский отряд от деревни Деревеньки вниз по реке Корбе. Версты три глухой лесной дорогой, ныряющей из оврага в овраг, дальше он повернул к маленькой деревне Перевоз, расположенной при впадении Корбы в Шачу. Из этой глуши можно было выбраться только продолжая путь на юг или свернув на запад: на востоке, вверх по Шаче, начинались непроходимые чащи. На вид местность здесь была весьма обманчива. Издали кажется, что Шача течет по прекрасным лугам, извиваясь между зубчатыми стенами хвойного леса. Но эти луга так зыбки и топки, что редко когда, разве только в очень сухое лето, крестьяне косили тут осоку. Ее приходилось метать на подмостки и вывозить уже зимой, после крепких морозов.

Еще более обманчив был лес. Только старый охотник, проложивший в этом лесу свои никому не известные тропки, решался углубляться в его чащу. Среди вековых елей тут на каждом шагу попадались «окна» — глубокие, наполненные водой и укрытые зарослями осоки ямы. Немало было в лесу заманчивых на вид полянок. Но стоило человеку выйти на одну из них, как трясина моментально его затягивала.

Эта черная лесная топь тянулась верст на десять, подступала к самому селу Исупову, почему и называлась Исуповским болотом. Вот тут-то, по народному преданию, и совершил свой подвиг Иван Сусанин. Долго шли вдоль берега. Сусанин надеялся, что ему удастся бежать, но, привязанный веревками к двум лошадям, никак не мог выбрать момент. Пока продвигались вдоль речки, лошади провалились в трясину и утонули. Началась вьюга. Отряд вошел в лес. Сусанин двигался впереди, за- ним шляхтич, державший веревку. Вдруг, старик ловким ударом посоха выбил из рук шляхтича веревку и прыгнул в кусты. Враг выстрелил, но промахнулся. На Сусанина набросились собаки, за ними подоспело несколько поляков. Первых двух врагов старик повалил дубинкой, но остальные настигли его.

— Ты обманул нас! — кричали они, окружив проводника.

— Да, из этого леса вам уже не выбраться. Здесь вы погибнете,— сказал Сусанин.

Выбившиеся из сил, окоченевшие враги просили крестьянина вывести их из леса на дорогу, обещая ему за это не только жизнь, но и все имевшееся у них награбленное золото. Но старик был непоколебим. Шляхтичи набросились на него и изрубили саблями.

К утру следующего дня метель стихла. Долго крестьяне искали Сусанина. Под вечер Богдан Сабинин с соседями набрел на замерзших захватчиков, а затем обнаружили и тело Сусанина.

Похоронили старосту сначала под Домнинской церковью, а затем прах перенесли на территорию Ипатьевского монастыря.

Вид на Ипатьевский монастырь в городе Костроме, где по преданию похоронен Иван Сусанин.

Долгая жизнь Ивана Сусанина: от смерти в XVII веке до эксгумации в XXI

Hародный подвиг для реферата. След украинских разбойников.

Для составления сложных рефератов на тему подвига будет очень полезна подробная книга Н.А.Зонтикова о Сусанине (фрагмент которой выше был показан). А ниже приведены примеры готовых изложений.

Сусанин, Иван Осипович (отчество вероятно, но не достоверно) — крестьянин Костромского уезда, села Домнина (бывшего вотчиной Романовых), известен в русской истории как спаситель жизни царя Михаила Федоровича от злых умыслов отряда польских и литовских людей. Более или менее определенных и достоверных сведений о жизни этого героя из народа почти не сохранилось, почему личность его является до известной степени легендарной. Долгое время единственным документальным источником, сообщающим некоторые данные о подвиге и жизни С., была грамота царя Михаила Федоровича, пожалованная им "по совету и прошению матери" 30 ноября 1619 г. зятю С., крестьянину того же Костромского уезда и села Домнина, Богдану Сабинину. Этой грамотой "Богдашке" были дарованы многие милости за то, что его тесть, Иван С., которого польские и литовские люди "изымали и пытали великими и немирными пытками", выведывая, где "в те поры великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович.., про то ведая и терпя немерные пытки"... тем не менее, сохранил тайну, "про нас не сказал... и за то польскими и литовскими людьми был замучен до смерти". Констатируя факт подвига, грамота в то же время совершенно обходит молчанием те внешние условия, среди которых он совершился. Последующие жалованные и подтвердительные грамоты 1641, 1691 и 1837 гг., данные потомкам С., только повторяют слова грамоты 1619 г., не прибавляя никаких новых фактических сведений. С другой стороны, в летописях, хрониках и других письменных документах и источниках ХVІІ в. ничего не говорится о С.; не упоминается о нем нигде и в донесениях и описаниях иностранных послов, путешественников и историков, бывавших в России в те времена; только на родине С. предания о подвиге его не переставали жить и передавались из рода в род. До второй половины XVIII в. никто, по-видимому, и не думал видеть в С. спасителя жизни первого представителя из дома Романовых на русском престоле. Насколько известно, впервые подвиг С. именно в этом смысле освещен костромским архиереем Дамаскиным в его приветственной речи Импер. Екатерине II, в 1767 г. посетившей Кострому; в исторической же литературе o С. первым заговорил в 1792 г. полковник Ив. Васьков, автор "Собрания исторических известий, относящихся до Костромы", который изображает подвиг С. следующими чертами: "...Села Домнина крестьянин Иван Сусанин в 1613 г. во время впадения в Костромской уезд поиском против особы Михаила Федоровича, поляками и литовцами быв пойман, разными истязан муками и в страдания умерщвлен, но твердый дух его, зная о месте пребывания искомого, скрыл испытываемую им тайну и принес жизнь в жертву для целости особы, к утверждению государства сохраняемой"... Еще более яркими штрихами как спасителя царской особы обрисовал С. Щекатов в 3-м томе своего "Географического словаря" (1804 г.), а вслед за ним Сергей Глинка в своей "Истории" прямо возвел С. в идеал народной доблести, причем описание его подвига украсил рядом подробностей, или просто сочиненных, или же неизвестно где почерпнутых. Рассказ Глинки, почти дословно повторенный и Бантыш-Каменским в "Словаре достопамятных людей земли Русской", сделался общепринятым для учебников истории; вместе с этим личность и подвиг С. стали любимым сюжетом и для поэтов, написавших о нем целый ряд стихотворений, дум и драм, и для популяризаторов, давших многочисленные рассказы и повести для народа на эту тему, и, наконец, для музыкальных композиторов, в этой простой и трогательной истории искавших источник вдохновения. Из литературных и музыкальных произведений на эту тему особенно известны: "Иван Сусанин", дума Рылеева, "Костромские леса", драма Η. Полевого и оперы — "Жизнь за Царя" M. И. Глинки и "Иван Сусанин" Кавоса. По просьбе костромских дворян Император Николай I повелел воздвигнуть в Костроме С. памятник "во свидетельство, что благородные потомки видели в бессмертном подвиге Сусанина спасение жизни новоизбранного русскою землею царя чрез пожертвование своей жизни, спасение православной веры и русского царства от чужеземного господства и порабощения". Отсутствие исторических источников, которые подтверждали бы грамоту царя Михаила Федоровича от 30-го ноября 1619 г., и разногласие авторов, повествовавших о подвиге С., побудили H. И. Костомарова отнестись критически к постепенно создавшейся версии об этом подвиге. Исходя главным образом из того, что сохранившимися источниками не подтверждается присутствие польско-литовского отряда близ с. Домнина, что в начале 1613 г., к которому времени приурочивается подвиг С., Михаил Федорович со своею матерью жил не в с. Домнине, а в укрепленном Ипатьевском монастыре, и что в современных С. или близких к его времени летописях и хрониках о нем ничего не говорится, Костомаров отрицал приписываемый С. факт спасения новоизбранного царя; гибель же С. он объяснял лишь как одну из бесчисленных жертв, погибших от украинских разбойников, столь многочисленных в Смутное время; что же касается сохранившихся среди земляков С. преданий о его подвиге, то он находил их запутанными и противоречивыми, чтобы на их основании можно было сделать какие-либо положительные выводы, и считал их навеянными книжными источниками, "пришедшими к домнинцам от тех, кто почерпнул их из книг, а не наоборот". Костомарову горячо возражали С. М. Соловьев в "Нашем Времени", протоиерей Домнинский в "Русском Архиве", Дорогобужин (там же и отдельной брошюрой), М. П. Погодин в "Гражданине", бар. Николай Нольде и др., но все их возражения опирались либо на недостоверных народных преданиях, либо на первой грамоте от 1619 г. и, не подкрепленные новыми фактическими данными или историческими документами, носили преимущественно теоретический и для данного случая мало доказательный характер; полемика в значительной своей части свелась к тому, как понимать некоторые выражения в древних грамотах. Однако с конца 1870 гг., и особенно в 1880-х годах, когда повсюду были организованы губернские архивные комиссии и местные исторические общества, занявшиеся разыскиванием и описью древних актов, стали обнаруживаться новые документы о подвиге С., открылись почти современные ему многочисленные рукописные "записки" и "предания" ХVІІ и XVIII вв., в которых авторы с явным преклонением пишут о подвиге С. и о нем самом, нередко называя его "мучеником". На основании таких нигде ранее неизданных рукописных или же малоизвестных печатных источников В. А. Самарянову в 1882 г. удалось пролить некоторый свет на этот спорный исторический пункт; в своей книге "Памяти Сусанина" он собрал многочисленные данные, из которых явствует: 1) в 1613 г. в Костромской и Галичский уезды действительно приходили польские, литовские и украинские люди, рыскали вокруг с. Домнина, пытали многих встречавшихся поселян с целью узнать от них местопребывание царя, чтобы захватить или убить его как соперника польского королевича Владислава; 2) Михаил Федорович в это время жил несомненно в своей вотчине, с. Домнине; 3) о его точном местопребывании знал, по-видимому, один С., бывший приказчиком или старостой в Домнине; был ему известен и факт избрания на царство его боярина; 4) именно по совету С. царь "скрыяся от ляхов" в Ипатьевский монастырь; 5) С. был польско-литовским отрядом убит после продолжительных и мучительных пыток. Положения Самарянова подтверждаются и позднее найденными документами, хранящимися в Костромской комиссии, в археологическом институте и др. учреждениях.

В результате всех исторических изысканий подвиг С. представляется в следующем виде: Иван С. был старостою родовой вотчины Романовых, села Домнина, в котором некоторое время после избрания на престол жил молодой царь Михаил Федорович вместе со своею матерью, Марфою Ивановною. Костромской уезд, в пределах которого находилось Домнино, как только распространилась весть об избрании на царство вместо королевича Владислава представителя русского боярского рода, наводнился польско-литовскими отрядами, искавшими царя с целью убить его. Один из таких отрядов рыскал в окрестностях Домнина и хватал встречавшихся по пути поселян, при помощи пыток стараясь выведать у них точное местопребывание Михаила Федоровича. В числе схваченных был и С., который, как староста Домнина и доверенный человек своего боярина, один лишь знал о точном местопребывании последнего. В дальнейшем рассказ имеет две версии. Более известная и популярная, но в сущности менее достоверная из них гласит, что С., после некоторых пыток, взялся быть проводником отряда, но завел его в противоположную от Домнина сторону, послав перед уходом своего зятя Богдана Сабинина к Михаилу Федоровичу с советом укрыться в Ипатьевском монастыре. Только на следующий день открыл С. полякам, заведенным в дремучие лесные чащи, свой обман, за который и был ими, после разнообразных пыток, "изрублен в мелкие куски". Ясно, что эта версия малодостоверна, так как все пытки и смерть С., в некоторых источниках описанные с различными деталями, никому не могли быть известны, тем более, что по этой же версии погиб и весь польско-литовский отряд, заблудившийся в лесных дебрях. По другой, более достоверной версии, С. просто отказался что-либо сообщить, в то же время послав своего зятя с предупреждением и советом Михаилу Федоровичу; поступили же поляки с ним так жестоко именно потому, что он один знал о местопребывании царя, о чем было известно и полякам со слов других поселян. По этой версии, С. "пытали великими немерными пытками, садили на столб, рубили на мелкие части и замучили до смерти" не в глухом лесу, а в с. Исупове, в присутствии многих поселян, для устрашения последних. Смерть С. произошла в 1613 г. Сохранилось известие, что по восшествии на престол Михаил Федорович велел перенести тело С. из Домнина, где были погребены его останки, в Ипатьевский монастырь; это обстоятельство, если только оно было в действительности, еще более подтверждает вероятие второй версии, так как в лесных дебрях тело едва ли могло быть разыскано.

***

Чтобы понять подвиг Сусанина, надо помнить общую ситуацию. В уже несколько лет костромской край является театром боевых действий. Население, страдающее от всех противоборствующих сторон, особенно ненавидит, конечно, иноземных захватчиков. Сусанину, вне всякого сомнения, известны, и не могут не вызывать сочувствия, судьбы Марфы Ивановны, её мужа и сына за последние годы. Наверняка ему известно, и зачем Марфа Ивановна с Михаилом поехали на Унжу. И вот приходят ненавистные иноземцы и спрашивают о том, где Михаил; и, надо думать, Сусанин хорошо понимал, что сын Марфы Ивановны им нужен, как писал М.П. Погодин, вовсе не для того, чтобы с ним поцеловаться. Поляки, возможно ещё могут, если узнают правду, захватить Михаила и его мать в не большом и незащищенном унженском монастыре или перехватить их где-нибудь по дороге.
      И не царя - до избрания Михаила царём всея Руси оставалось ещё несколько месяцев, - а своего молодого господина, несмотря на юный возраст, столько уже перенесшего, пытается спасти Сусанин.
      Некоторые авторы костромы- и до революции, и после неё, - желая принизить образ Сусанина, писали о его холопстве, о его рабской душе, о его собачьей преданности господам и т.д. Однако, во-первых, в памяти невольно встает образ другого слуги - незабвенного Савельича из "Капитанской дочки" А.С. Пушкина, которого при всей его преданности своим господам трудно упрекнуть в холопстве и рабской душе, а, во-вторых, очень похоже, что Сусанин действительно спас Михаила Федоровича от грозящей ему опасности и, тем самым, спас от новых, неисчислимых бед и всю Россию. Конечно, мы можем только предполагать, под каким предлогом повел Сусанин поляков до Исупова через огромное болото, но сама цель этого, как уже писалось, не может вызывать у нас сомнения - видимо, это была или попытка затянуть время, или попытаться уничтожить тех, кто искал Михаила Романова.
      Таким образом, подлинный подвиг Ивана Сусанина состоял не в прямом спасении Михаила, а, скорее всего, в попытке спасти Михаила – находящегося в дали от своей вотчины - от опасности, грозившей ему от "польских и литовских людей", что ни в коем случае не умаляет значения этого подвига.
       Для Михаила и Марфы Ивановны смерть Сусанина тогда оставалась неизвестной, о ней мать и сын узнали только в сентябре 1619 года, хотя, в принципе, могли вообще не узнать.