О СУСАНИНЕ

   Почти четыреста лет назад, в 1619 году костромской крестьянин Богдан Собинин получил от царя Михаила Фёдоровича «обельную грамоту» за своего тестя Ивана Сусанина замученного поляками. Отсюда пошла красивая и страшная легенда о польском отряде, пришедшем в костромские земли с целью убийства юного Михаила Романова и о подвиге простого русского крестьянина, заведшего этот отряд в непроходимое Исуповское болото и тем самым, ценой собственной жизни спасшего родоначальника царствующего дома Романовых от смерти.

   Со временем легенда развивалась и обрастала  подробностями, о том, как молодой царь спасался от панов, то под коровьими яслями, то под специально сожженным перед этим овином. О том, как поляки пытали Сусанина, но он их всё - таки обманул и завёл на Чистое болото к селу Исупово, где был изрублен саблями в мелкие куски. Как юный Михаил оплакивал героя и сам складывал в гроб изрубленные части. Что похоронен Сусанин был под Домнинской церковью, куда каждый день ходили петь панихиды. Князь Козловский и протоирей Алексей Домнинский утверждали, что Сусанин, приехавший в Кострому с отчётами «нашёл великую старицу в смертельном страхе перед поляками» и сам вызвался отвезти Михаила в Домнино и сохранить его, во что бы то ни стало.  Неудовлетворённый этими преданиями Н. И. Костомаров в своей работе «Личности Смутного времени» пишет – «Едва ли сообразно с бытом и обычаями времени, чтобы от опасности бежали из города в необитаемую усадьбу, тогда как, наоборот, заслышав о приближении врагов, люди из сёл и деревень бежали в города? Сообразно ли с здравым смыслом, чтобы мать юноши, кандидата в цари, отпустила его с одним крестьянином Бог знает куда? И когда это было и какие это были враги?»1.

   Однако некоторые детали легенды не лишены «здравого смысла», ямы – схроны могли существовать где угодно - в лесу, в сгоревших овинах или под коровьими яслями, в то не простое и не спокойное время людям просто необходимо было иметь какое-то убежище для себя и своего имущества. Предание о захоронении Сусанина в подклете Домнинской церкви, также можно объяснить тем, что  в то время умерших зимой, в деревнях хоронить не торопились, а оставляли в холодной части церкви до весны и «лишь весной родственники разбирали и хоронили своих умерших»2. Но «страшные» подробности о приходе в Домнино поляков, о присутствии там Михаила и об участии его в похоронах Сусанина, на мой взгляд, остаются только преданиями и вызывают только вопросы. Попробуем их сформулировать: почему отсутствуют упоминания о разорении домнинской округи? Почему ни Домнино, ни Исупово, ни Деревеньки поляки не тронули? Почему знавший о событиях и обязанный жизнью Сусанину Михаил Фёдорович только через 6 лет наградил его родню? Забыл? Почему при реконструкции церкви Успения Божией Матери в 1831 году ни одного захоронения начала XVII века обнаружено не было? Кроме одного, более позднего захоронения. Почему домнинская династия священников,  вдруг забыла все подробности о тех событиях? И многие другие.

   Но в первую очередь попробуем ответить на два вопроса - Был ли Михаил Романов в то лихое время в  Домнино? И был ли вообще польский отряд?  Давайте попытаемся разобраться в событиях тех далёких дней, оттолкнувшись от фактов, хотя они достаточно скудны.

   Начнём с того, что выборные для избрания царя съезжались в Москву два раза, первый съезд, был назначен на середину декабря, но не состоялся по не совсем понятной причине. Костомаров ссылается на письмо Гонсевского3 королю Сигизмунду, в котором говорится, что он поймал торопецких выборных людей, которые ездили в Москву для избрания царя, «но не сошлись» и уезжали назад. Может быть, выборные просто не договорились? А может быть не все прибыли? Коронное войско стояло тогда под Волоком Ламским и вскоре, 21 декабря после всех своих неудач ушло к Смоленску и далее в Польшу. Следующий съезд выборных был назначен на 23 марта, но состоялся раньше, в феврале, на этом съезде и был избран царём молодой Михаил Романов,  посольство же прибыло в Кострому 14 марта. Следовательно, до прибытия посольства, Михаила Романова можно рассматривать, только как одного из кандидатов на престол. Но ни для кого это не было секретом, ещё  Годунов видел в Романовых наиболее вероятных претендентов на престол, знали  об этом и поляки. Так что же мешало им устранить потенциального «конкурента» ещё в Москве? А нам известно, что Михаил Романов покинул Москву вместе с матерью и другими боярами целым и невредимым и это тогда, когда осаждённые в Кремле поляки ели мертвечину, да и вся «миссия» была уже провалена. И позже, для устранения молодого претендента можно было использовать того же  Александра Лисовского, тем более, что он всеми способами добивался у короля прощения для себя и своих людей за участие в «рокоше» и был очень хорошо «знаком» с Костромскими землями. Или использовать «опыт» религиозных патронов Речи Посполитой - братьев «Общества Иисуса». В «способностях» и тех и других вряд ли кто ни будь, будет сомневаться. Да и вообще, настолько ли был страшен юный царь для Польши?

   Теперь о вражеских отрядах. На то, что такой отряд зимой 1613 года был в костромских землях, указывает  письмо солигаличского старосты Тимошки Хромушина, тот писал: «Приходили к Соли – Галичской русские воры и литовские и черкесы и город и посад пожгли, а иных в полон поймали»4. В Дозорной книге 1614 года по Солигаличу указывается и дата разорения: «А на посаде на берегу осыпь старого города, а город был рубленный и тот город сожгли литовские люди, как приходили к Соли-Галицкой в прошлом во 1613 годе генваря 3-й день…». В том же 1613 году были разорены Судай и д. Легитово, в переписи 1628 г. говорится: «Деревня пуста а было 4 двора, а запустела в 1613 годе в приход литовских людей а крестьяне все побиты и с жёнами и с детьми, а иные разбрелись врознь»5. В 1613 году от действий польско-казачьих отрядов пострадали деревни Дорок, Плосково, Самылово, Буй. В 1613 году был разорён и Железноборовский монастырь (правда, более чёткой даты разорения монастыря нет).

   Совершенно понятно, что командиры этих отрядов не могли ничего знать об избрании  в цари Михаила, а вот о содержащихся в Галиче и Солигаличе своих соотечественниках, скорее всего, знали. В дневнике участника тех событий  мозырского хорунжего Осипа Будилы записано: «Того же года 9 ноября, разослали по крепостям из лагеря Пожарского роты – г. Будилы и г. Талафуса; людей Будилы всех перебили в Галиче, а из Талафусовых немногих спасли в Соли – Галицкой наши казаки, явившиеся туда неожиданно наездом»6. Да и когда «10 марта 1613 года собор уже отправил дворянина Дениса Аладьина к королю с грамотою, в которой, прописав все неправды Сигизмунда, требовал размена пленных. Струсь от лица всех своих собратий писал также к королю, умоляя его прислать Филарета с товарищами и тем освободить своих подданных из неволи московской». В наказе Аладьину говорилось: «Скажут: нам подлинно известно, что польских и литовских людей, разосланных по городам после кремлевского взятия, всех мужики побили» - отвечать: «Сосланы были польские и литовские люди с Москвы в города для береженья: к Соли-Галицкой, да в Галич, да на Чухлому, да на Унжу, и пришли к тем городам изгоном воры, ваши же черкасы, и тех польских и литовских людей немногих побили ваши же черкасишки, а по другим городам все целы». Хотели скрыть от поляков и факт  избрания Михаила, чтобы тем легче высвободить Филарета, и потому Аладьину было наказано: «Если скажут, что в Москве выбрали в цари Михаила Федоровича Романова, то отвечать: «Это вам кто-то сказал неправду; в Москву всяких чинов люди съехались и о государском избрании советуются, но поджидают из дальних областей советных же людей» - пишет С. М. Соловьёв. И опять, об известных событиях не говорится ничего.

   Весной 1613 года, зимовавшие  в Пошехонье польские, казачьи и русские воровские отряды начали готовиться к переходу в низовья Волги. 9 мая 1613 года они напали, на Любим, а 15 июня на Солигалич, в грамоте разрешающей восстановление Воскресенского монастыря говорится: « … в прошлом де во 121 (1613) году июня месяца в 15 день литовские люди и русские воры выжгли в том монастыре храм Воскресенья Христова…»7.

   Ещё один казачий отряд проходил «легендарные» места зимой 1614 года и его казаки, на мой взгляд, наиболее подходят на роль убийц Сусанина - это отколовшийся от отряда атамана Баловня, отряд под командованием Захария Заруцкого. Костромской воевода Андрей Колычев в 1614 году писал царю:  «Воры – казаки пришли в Костромской уезд в село Загзино да в село Молвитино и их многие места повоевали, а учали ставица в поместья дворян и детей боярских по сёлам и деревням крестьян мучат и животы емлют и жён и детей позорят и хотят  приступить к Костроме и идти к Юрьевцу – Польскому и Кинешме»8. Отряд атамана Баловня  представлял из себя большую, до 7000 человек, банду, состоявшую из донских казаков, запорожцев, литовцев, татар, поляков, воров без роду и племени, беглых крестьян, боярских холопов и т. д.  Баловень не только грабил, где только мог, и не давал правительственным чиновникам собирать деньги и хлебные запасы в казну, но с садистской жестокостью мучил людей. Ради забавы их рубили, как дрова (схоже на описание мученической смерти Ивана Сусанина), насыпали порох несчастным в уши, рот и затем поджигали его. После принятия в сентябре 1614 года Земским собором решения послать к «ворам» послов с целью уговорить их прекратить свои бесчинства и призвать желающих на царскую службу, отряд раскололся. Часть казаков отправилась к Тихвину  против шведов, другие с атаманом Баловнем во главе к Москве, где были разбиты на реке Луже. Остальные, под командованием Захария Заруцкого, через Костромской уезд двинулись в низовья Волги, но были разгромлены боярином Лыковым в районе Балахны 4 января 1615 года. Захарий Заруцкий избежал гибели и с остатками своего отряда ушёл в Речь Посполитую. Сам атаман Баловень и несколько его товарищей были повешены в Москве.

   Итак, как видно, «легендарные» события могли происходить в январе, когда польско-казачий отряд разорил Солигалич и освободил своих товарищей, в июне 1613 года и, что более,  вероятнее, в конце ноября - декабре  1614 г., когда казаки Захария Заруцкого разорили Молвитино (этот отряд, проходил в непосредственной близости от сёл Домнино и Исупово). Возможно, что казаки слышали о находящейся поблизости царской родовой вотчине и попытались найти её, также можно предположить, что об этой вотчине слышал и сам Захарий Заруцкий, если он тот, о ком пишет Самуил Маскевич, как о своём сослуживце по московскому гарнизону, попавшему в плен в самом начале московского восстания и скорее всего Захарий не был рядовым «пахоликом». Сам же Маскевич с «товарищами» был вхож в дома некоторых бояр проживавших в то время в Москве, о чём и пишет в своём дневнике. Да и полку в котором служил  Маскевич для прокорма была выделена Кострома. Но это далеко не все непрошенные гости приходившие в Костромские земли. Судя по Дозорной книге Галича составленной в 1620 году, сам Галич подвергался разорению в 1616, 1618, 1619 гг. И те, и другие, могли взять Сусанина в проводники, но за отказ или обман пытали, и позже убили. Н. И. Костомаров пишет, что слышал от костромского этнографа С. В. Максимова предание, что события происходили не в Домнино, "а где-то  на дороге, по которой  Сусанин  шёл в гости к своей дочери, отданной замуж куда-то в иную сторону. Поляки встретили его, стали допрашивать и замучили"9. Народная молва вполне могла переделать казаков в поляков, и наоборот. Тем более, что до казацкого восстания на Украине, особой разницы между реестровым казачеством и поляками не было, часто казаки одевались, как поляки (я имею в виду повседневную одежду) и стриглись по польской моде, часто обедневшая польская шляхта записывалась в казачество, это позже, когда насаждение унии и преследование православия превратили их в заклятых врагов, за польскую стрижку модники лишались головы, а любители польских выражений - языка. Кстати, одевались запорожцы и реестровые по разному -  запорожцы в широкие красные шаровары, чёрные киреи и высокие бараньи шапки. Реестровые  носили синие шаровары, синие или голубые жупаны и плащи.

   Говоря о казаках, для того чтобы избежать путаницы считаю необходимым пояснить, кто же такие казаки и о ком идёт речь. По своей сути казаки в начале XVII века, в своей основной массе, это не сословие, а вооружённое сообщество свободных или объявивших себя свободными людей (в казачьи станицы входили и боярские дети и дворяне и тягловые и гулящие и беглые и т.д.) и легальность этих сообществ определялась, прежде всего, причастностью к государственной службе. Привлекали казаков к службе и польский король и царь московский, заносились казаки в специальный список – «реестр». Так, например - из части украинских казаков  набиралось реестровое войско, оно было небольшим и обычно насчитывало до 6000 человек, но иногда увеличивалось и до 20 000 человек. За службу казаки получали жалование и «кормы», так например реестровые украинские казаки получали от Речи Посполитой червонец в год и тулуп. Деньги не самые большие, по приказу гетмана Ходкевича пожелавшим остаться в Москве, за стенную службу было назначено месячное жалование 20 злотых товарищам и 15 злотых пахоликам, а Меховецкий от имени Самозванца, за поход на Москву, обещал «по 70 злотых на коня гусарского и по 50 на казацкого». Кроме реестрового войска в Речи Посполитой существовало ещё и Низовое или Запорожское войско, большинство рядовых запорожцев (сiроми) в «посполитый» реестр не входило, у них существовал свой реестр, а запорожцы часто не признавали и гетмана назначаемого королём и выбирали своего. Но одновременно, служба в Сечи считалась лучшей рекомендацией при поступлении в реестровое войско. Эта вольница никому не подчинялась, кроме «казачьего круга» и своей старшины и не признавала над собой ничьей власти, но из-за хорошей организованности и массовости с ними приходилось считаться, тоже можно сказать и о донских казаках. Польский король и магнаты часто  привлекали запорожцев к участию в боевых действиях. Остальные не входящие в реестр, но называвшие себя казаками и в Московии и в Речи Посполитой были вне закона, сейчас бы их назвали «бандформированиями», а тогда именовали «ворами» или «воровскими казаками» или ещё, как нибудь, в общем-то, понятия казак и разбойник находились где-то рядом. Тоже можно сказать и о «посполитых»  - одни находились на королевской службе, другие были сами по себе, третьи переходили от магната к магнату. Возможно, что отряд, разоривший Солигалич, состоял из «посполитых», реестровых казаков по одежде названных старостой «литовскими людьми» и запорожцев, которых из-за красных шаровар и чёрных кирей, было трудно с кем-либо перепутать  и названных старостой «черкесами» (черкасами). «Русскими ворами» отряд, скорее всего, пополнился во время перехода через Пошехонье, где зимой 1612 –1613 года собирались  всевозможные бродячие шайки.

   Если вспомнить С. В. Максимова, то можно предположить, что враги взяли Сусанина в проводники и потом убили. Случаи расправы над проводниками не были редкостью, Самуил Маскевич описывает подобный случай, случившийся с ним под Рузой, тогда за обман проводнику отрубили голову: «Тут, в деревне Вишенце, мы поймали старого крестьянина и взяли его проводником, чтобы не заблудиться и не набресть на Волок, где стоял сильный неприятель. Он вел нас в одной миле от Волока; ночью же нарочно повернул к тому месту. Уже мы были от него в одной только версте: к счастью попался нам Руцкий, который в то время, проводив товарищей, вышедших из столицы к пану гетману, возвращался под самыми стенами Волока на свои квартиры в Рузу, где стоял с казацкою ротою. От него узнали мы, что сами идем в руки неприятелю, и поспешили воротиться. Проводнику отсекли голову, но страха нашего никто не вознаградит».10

   Легенда утверждает, что похоронен Сусанин был под Домнинской церковью, куда каждый день ходили петь панихиды, но его могли поместить  в холодную часть церкви до весны, а потом захоронить в Исупове. При реконструкции церкви в 1831 году, после её разборки под приделом при копке могилы для умершего младенца было обнаружено мужское захоронение. Н. И.  Костомаров приводит выдержку из «Записки, или Свода преданий» записанных  протоиреем церкви Успения Божией Матери Алексеем Домнинским: «Череп и волосы были целы, а в изголовье была найдена фарфоровая чашка с яркими на выпуклости цветами. Думать надо, что тело сие было похоронено у самой церковной стены, при распространении же церкви закрыто было приделом Успения Божией Матери. На всём пространстве, какое занимала церковь, кроме означенной, ни одной  могилы не открыто»11. По фарфоровой чашке Н. И Костомаров делает  вывод, что захоронение это более позднего времени. Есть ещё одна странность, Алексей Домнинский принадлежал к династии домнинских священников и его предок Фотий Евсевьев был свидетелем тех событий, но опирается он не на свидетельства своих предков, а на крестьянские предания. Почему? Хотя сам же утверждает, что в те времена крестьян в Домнино не было, они все были переселены из разных мест после перехода монастырских имений в государственное ведомство. Его же предки жили в Домнино с «незапамятных времён, о чём есть соответствующие документы».  И в тоже время единственное, что слышал Алексей Домнинский от своего двоюродного деда это только то, что Сусанин был вотчинным старостой и больше ничего. Как то странно, не находите?

   Как видно, кроме крестьянских преданий, нет ни одного более или менее серьёзного доказательства присутствия Михаила Романова в Домнино или его округе. Все доказательства у В. А. Самарянова сводятся к гневным выпадам в адрес Н. И. Костомарова и рассуждениям по поводу «неизвестных науке» «рукописных и печатных памятников», толкованию словосочетаний  «на Костроме» и «в Костроме», причём, упорно привязывая к понятию «на Костроме» с. Домнино.  Также толкуется и дата посещения Марфой Ивановной и юным Михаилом Макариево-Унженского монастыря, связывая  запись из жития Макария - «…из костромских предел из вотчины своея…» с селом Домнино, автор только на этом основании делает вывод, что мать и сын посетили монастырь поздней осенью 1612 года. Другие авторы, тоже не остались в стороне – одни хоронят Сусанина в Ипатьевском монастыре, другие отправляют на помощь отряд стрельцов и т. д.

   Но всё-таки, за какие такие заслуги была награждена родня Сусанина? Может быть, таким образом, Романовы отблагодарили их за сохранение усадьбы и имущества от разграбления? Выданная Собинину обельная грамота не была единственной, такая же  грамота, уже в марте 1614 года была выдана крестьянам Тарутиным бывшими во время опалы связными между Филаретом и Марфой Ивановной и выдана она была от лица самого Михаила Фёдоровича. И что интересно в ней была определена степень ответственности за неисполнение царской воли, чего нет в грамоте выданной Собинину, да и выдана та была «по совету и прошению» Марфы Ивановны12. Создаётся впечатление, что Михаил Романов даже не подозревал о своём чудесном спасении.

   Но оттого, что Михаила не было в Домнино, поступок Сусанина не становится менее значимым, этот честный и мужественный человек предпочёл смерть предательству и тем самым спас много жизней, не думаю, что спасение нескольких десятков крестьянских семей, поступок менее значимый, чем спасение одной особы благородных кровей. Возможно, Сусанин был не единственный встреченный врагами в тот роковой день, при раскопках на некрополе в селе Исупово обнаружено несколько  мужских захоронений, относящихся к началу XVII века и имеющие признаки насильственной смерти. Предание, записанное В. С. Максимовым, как нельзя лучше объясняет, тот факт, что ни Домнино, ни Исупово, ни другие окрестные деревни не подверглись разорению, а их жители остались живы – не добившись ничего, мучители просто бросили свои жертвы на дороге, где их впоследствии и подобрали местные жители. И так как в Домнино в то время кладбища не было, то  весной убитые были похоронены на ближайшем кладбище, в селе Исупово. Но если предположить, что расправа над Сусаниным произошла в Исупово, то враги вряд ли бы ограничились расправой над несколькими жителями, жертв было бы гораздо больше, да и село подверглось бы разорению, примеров тому предостаточно. Та же участь ожидала бы и Домнино, приди туда вражеский отряд. Но зимой, затерянное в лесу село найти не так то просто и то, что жители села Исупово пережили эти события спокойно и без особых потрясений, подтверждают археологические и палеоантропологические исследования могильника.

   Так, что же могло привлечь врагов в деревне? Продовольствие. В первую очередь, перед предстоящим длинным переходом, отряду необходим был фураж для лошадей, то есть овёс, зерно (на сене строевая лошадь долго не протянет, на такой много не навоюешь). При желании можно подсчитать необходимое количество зерна. А лошадей у них было много, обычно у каждого всадника две - три, а у командиров и того более, плюс обозные. Так Самуил Маскевич описывая своё разорение, от нападения «шишей» говорит, что потерял 14 лошадей и несколько возов с имуществом: «А все, что для меня было дорого, отняли Москвитяне; в заключение, потеряв всех коней, строевых и обозных, числом 14, я остался только с рыжею кобылою, да с чалым мерином.».13 Не трудно представить себе, что ожидало крестьян после посещения их села вражеским отрядом – смерть и мучения на «правеже», полное разграбление, голод и холод для немногих оставшихся в живых. Но  подобные беды мирных жителей ожидали не только от врагов, но и от «друзей». Так «пришел на Вологду, для обереганья сибирский царевич Араслан Алеевич с казаками». Но вместо обереганья он стал требовать с монахов кормов «и мучить на правеже весь день нещадно, а на ночь служек и крестьян без рубашек велел сажать в подпол и вверх ногами вешать и вымучил овса 300 четвертей да сена 200 возов, да 25 четвертей муки пшеничной, да 100 четвертей муки ржаной, да... деньгами 150 руб.». Кроме того, «приказные его... Беляков, да... Данилов... вымучили себе денег 50 руб.». «И затем, – пишет игумен Кирилл, на всякий день пива по 20-ти ведер и уксус и капусту, чеснок и лук, до коих мест на Вологде стоял царевич. Наконец, эти ненадежные оберегатели удалились»[1].

   Да,  «правёж» всегда был универсальным способом для выбивания материальных ценностей, менялись формулировки от банального грабежа до взимания налога и продразвёрстки, а методы на протяжении столетий оставались без изменений, с одной только разницей - одни мучили до смерти, другие сразу расстреливали.

   Что же касается легенды, то эта история, имеющая реальную подоснову, передаваясь из поколения в поколение, видоизменялась согласно крестьянским представлениям и фантазиям,  и в дальнейшем, с лёгкой руки восторженных исследователей превратилась в легенду. А на фоне обострённых «самодержавно-польских» отношений  и увлечения «народностью» приобрела уже политическую окраску и в таком виде досталась нам в наследство. Именно политические интересы сделали  лучшими претендентами на роль «злодеев» коронных поляков, и соответственно главным злодеем правительство Речи Посполитой, а самого Ивана Сусанина мучеником и «идеалом гражданского подвижничества».   Политическими интересами объясняется и нежелание вмешивать в  историю с Сусаниным казаков, которые приобрели к тому времени сословный статус и служили Российской империи верой и правдой.  Тем более официально считается, что именно казаки привели к престолу семью Романовых. Вот такая своеобразная «политкорректность». Таким образом, легенда выполняла, по меньшей мере, сразу две задачи: во-первых - объединяла самодержцев Романовых с народом, а во-вторых - возмущала общественное мнение и оправдывала политику самодержавия в Польше.

ЛИТЕРАТУРА

Белоруков Д. Ф. Деревни, сёла и города Костромского края // Материалы для истории.  Кострома 2000 г.     

Зонтиков Н. А. Иван Сусанин: легенды и действительность. Кострома 1997 г.

Самарянов  В. А. Памяти Ивана Сусанина за Царя, Спасителя Веры и Царства живот свой положившаго в 7121 (1613) году. // Историческое исследование преимущественно по неизданным источникам. Кострома 1882 г.  

Васильев С. В., Боруцкая С. Б.. Палеоантропология могильника в селе Исупово. Москва 2005 г. 

Иосиф Будило.  Дневник событий, относящихся к Смутному времени (1603-1613 гг.), известный под именем  Истории ложного Димитрия.  // Русская историческая библиотека. Т. 1. СПб. 1872 г.

Самуил Маскевич.  Дневник 1594-1621 гг. // Сказания современников о Дмитрии Самозванце. Т. 1. СПб. 1859 г.

Соловьёв С. М. История России с древнейших времён.// Т. 9 гл. 1. Электронная библиотека. Библиотекарь. Ру.

Костомаров Н. И. История Руси Великой // Том 2, 8, 9: Русская история в биографиях её главнейших деятелей. Москва 2004 г.

Н. Бунаков.    «Вологда в начале XVII века.» //«Вологодские губернские ведомости», 1857 г., № 34.

Отрывок из дозорной книги Галича 1620 г. // Костромская земля. Краеведческий альманах Костромского общественного фонда культуры, Вып. 4. 1999. 

А. Л. Станиславский. Гражданская война в России XVII в.  Казачество на переломе истории. М. Мысль. 1990.

Походы польских и казачьих отрядов.

    В конце XVI начале XVII века для Московского государства обстоятельства складывались трагично, один потомок Ивана Грозного - царь Фёдор умер тихой и спокойной смертью, другой - малолетний Дмитрий зарезан в Угличе при загадочных обстоятельствах. Династия прервалась. Не пользовался в народе популярностью и Борис Годунов. Настал час, и всеобщее недовольство нашло выход в поддержке самозванца, объявившего себя спасшимся царевичем Дмитрием. Вокруг самозванца объединилась самая разнообразная публика - московские политические эмигранты и малороссийские, северские, донские казаки и обычные польские авантюристы - искатели поживы и прочий люд. С продвижением к Москве симпатии к Лжедмитрию росли, а соответственно росло и его войско. В конечном итоге в 1605 году он занял престол. Однако шляхетское чванство и пренебрежительное отношение к населению вызвало  рост возмущения. В результате, не смотря на своих польских союзников, в 1606 году Лжедмитрий был убит. Московский престол занял организовавший этот заговор, но также не имевший никакого отношения к царской династии Василий Шуйский. В 1607 году появился новый самозванец позже прозваный «Тушинским вором», вокруг которого вновь стали объединяться польские отряды. Князь Роман Рожинский, будущий тушинский гетман, привёл 1000 всадников, Андрей Млоцкий несколько сотен конных, Ян Сапега явился с несколькими тысячами всадников, Александр Зборовский с 500 гусарами и так далее с пешими и конными отрядами присоединялись к «Тушинскому вору» Веламовский, Руцкий, Орылковский и многие другие. «Тушинский вор» возглавил польские отряды, объявил Василия Шуйского узурпатором, и двинулся на Москву но, не обладая достаточными силами, остановился лагерем в Тушине. Сюда потянулись всевозможные искатели благ -  «перелёты», среди которых были и дворяне, и казаки и крестьяне, представители всех сословий. Присоединился к Тушинскому вору и прибывший, по утверждению мозырского хорунжего Иосифа Будилы, из Рязани с отрядом донских казаков Александр Иосиф Лисовский.  Этот дерзкий и воинственный шляхтич, изгнанный из Польши за участие в «рокоше» краковского воеводы Зебжидовского, создал отряд получивший название «летучего», а его товарищи прозвище «лисовчики». Разношерстный по своему составу, насчитывавший, в разное время до 10 тысяч человек отряд обладал невероятной скоростью, появлялся неожиданно и также неожиданно исчезал, участвовал в осаде Троице - Сергиевого монастыря, в подавлении Поволжского восстания, разорял Коломну, Ярославль, Кострому, Галич и другие русские города. «Лисовчики» не признавали никакой дисциплины и после смерти Лисовского в 1616 году, уже под командованием Станислава Чаплиньского грабили и разоряли коронные земли. По своей сути «лисовчики» были типичными наёмниками, в разные времена они служили и Тушинскому вору и Сигизмунду III и Фердинанду Австрийскому.

   На фоне этого на Костромской земле развивались по истине драматические события. С ноября 1608 года царь Василий принялся рассылать в различные области Московского государства грамоты, в которых убеждал народ воевать против иноземцев и изменников. Костромские города откликнулись на призыв и осенью 1608 года начали отпадать от Тушинского вора. Первым отпал Галич, причём одни дворяне и дети боярские отправились к «Тушинскому вору» с повинной, другие же начали собирать ополчение, рассылая посланцев во все окрестные города. За Галичем восстал Солигалич. В первой половине декабря заволновалась и Кострома, местного воеводу Дмитрия Мосальского и бывших с ним «литовских людей» «посадские люди» перевязали и посадили в тюрьму, а сами присягнули на верность царю Василию. Вскоре Мосальский был, подвергнут пытке, и показал, что «тот, кого называют Димитрием, -  попов сын Митька с Арбата от Знаменья»[1]. Впоследствии Мосальский был казнён, ему отрубили руки, ноги и бросили в Волгу. Как только весть о событиях в восточных уездах достигла Тушинского лагеря,  Ружинский и Ян Сапега выслали против повстанцев крупные карательные отряды. Полковники Александр Лисовский, Стравинский и  Ланцкоронский с 2 тыс. казаков и 608 наемниками двинулись на Ярославль, Кострому, Вологду. [Н.А. Тупикова, И.О. Тюменцев, Н.Е. Тюменцева / Жители Ярославля и тушинцы в 1608-1609 гг., по материалам русского архива тушинского гетмана Яна Сапеги]

   Подавив в зародыше восстание в Ярославле, тушинцы двинулись на Кострому. Против него из Костромы вышло ополчение но, не доходя двух вёрст до Ярославля, в рядах ополчения произошёл раскол, Н. И. Костомаров пишет - «дети боярские, галичане и костромичи, испугались, и передались Лисовскому и начали отнимать галицкий «огненный наряд», чтобы перевезти его на сторону Лисовского, а посошные люди солигалицкие, галичане, галицких пригородов бежали назад стараясь увезти наряд с собой»[2]. Два дня спустя, преследуемые  Лисовским и  Стравинским остатки ополчения были разгромлены у с. Данилова. Сам направившись к Костроме, Лисовский направил в Солигалич отряд под командованием ротмистра Пудковского, с поручением привести его жителей к присяге Тушинскому вору и получить откуп. Жителям Солигалича удалось откупиться - «1609 г. 23 ноября собрались мы Соли – Галича посадские люди и из Усольской осады крестьяне да на Жилинскую засеку и ходили к Костроме, а пришёл с войском пан Лисовский к Галичу, посад пожёг  запасы взял …… а Лисовский приказал взять с города полтретьяста рублей и мы собрали деньги и дали Лисовскому, чтобы он войной не ходил на Соль»[3] (Белоруковым приводится год «от Рождества Христова», но если учесть, что начало года 1 сентября, то имеется в виду 1608 год). Вотчины Симонова монастыря деревни Меледино, Кравцово, сёла Дятлово и Борисовское и окрестности Солигалича были разорены. Тушинцы захватили Кострому по пути  разорив Сандогору,  Мисково и Сущёво. Сломив сопротивление ополчения,  пополнив отряд изменниками и оставив в Костроме верный Тушинскому вору гарнизон, Лисовский двинулся на Галич. Вскоре  Галич был взят. Подавив восстание и оставив в Костроме воеводу Вельяминова, отряд Лисовского ушёл к Троице.

   Но с уходом Лисовского восстание вспыхнуло с новой силой. Уже в первых числах марта жители Костромы начали мстить своим детям боярским  за недавнее предательство, до двухсот человек замучили, Костомаров приводит жуткие подробности. Оставленный  Лисовским воевода Вельяминов  с отрядом успел укрыться в Ипатьевском монастыре. Вслед за Костромой снова восстали Галич и Солигалич. Вновь собралось галичское ополчение, но на этот раз состояло оно преимущественно из поселян, не верили восставшие военному сословию и детям боярским и на всякий случай заперли их в тюрьму. В апреле ополченцы выбрали воеводой Давыда Жеребцова и двинулись на Кострому, где 1 мая осадили Вельяминова в Ипатьевском монастыре. По примеру Костромского уезда отпадает от Тушинского вора Ярославль и близлежащие к нему города.

   Узнав о потере Поволжья, Ян Сапега вновь направляет на усмирение восставших отряды Александра Лисовского, Осипа (Иосифа) Будилы, Пузылевского и ростовского воеводы Ивана Наумова. Но на этот раз военное счастье отвернулось от Лисовского, Волга оказалась для него непреодолимым препятствием. Почти месяц длилась безуспешная осада Ярославля и 22 мая 1609 г. полки  Лисовского, Осипа Будилы, Пузелевского и «окольничего» воеводы И.Ф. Наумова, отказавшись от безуспешных попыток захватить Ярославль, отправились на выручку тушинцам в Костроме. Узнав, что к Кинешме подходит ополчение, спешащее на помощь Жеребцову, Лисовский атакует его. Разбив ополченцев и разорив Кинешму, Лисовскому пришлось ещё десять дней отбиваться от новых отрядов, наконец, ему удалось пробиться из окружения и посадив часть войска на захваченные в Кинешме суда, Лисовский двинулся к Костроме, другая часть войска двигалась берегом. Но ополченцы так  успешно преследовали его, что по приходе в Кострому у тушинцев судов уже не осталось. Не имея возможности переправиться и простояв две недели под артиллеристским обстрелом в Селище, Лисовский с Наумовым решили переправиться ниже, в районе Юрьевца близ села Решмы. Но в начале июня воевода Шереметев срочно направил из Нижнего Новгорода против лисовчиков наплавную рать, которая неожиданно атаковала противника 28 июля (8 августа) 1609 г. во время переправы через Волгу. В качестве перевалочного пункта «лисовчики» использовали остров на середине реки. В момент атаки тушинские отряды оказались расчленены на три части. А. Лисовский с 200 воинами оказался на левом берегу Волги, Осип Будила и Подгорецкий – на правом, Наумов же с дворянами и казаками оказались на острове. Лисовский и Будила с Подгорецким бросили Наумова в критическом положении. С большими потерями воевода и бывшие с ним служилые люди и казаки пробились обратно на правый берег Волги, Лисовский с остатками своего отряда так же с трудом пробился на правую сторону реки и ушел в лагерь у Троицы.

   В 1610 году правительственные войска под командованием царского племянника Михаила Васильевича Скопина – Шуйского пополненные ополчением из северных городов и шведами разгромили Тушинского вора. Однако уже в июне 1610 года в результате заговора Василий Шуйский был низложен и пострижен в монахи, на два месяца власть перешла к «семибоярщине». В августе правительство пустило в Москву польские отряды, предложив московский престол польскому королевичу Владиславу, с этого момента поляки  стали в Москве хозяевами положения. Но письма патриарха Гермогена с призывом к восстанию и изгнанию «латинян» сделали своё дело и в конце октября 1612 года усилиями второго ополчения,  под руководством князя Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина и казачьего войска руководимого князем Трубецким Москва была освобождена.

   Но война ещё не была окончена, разрозненные польские, казачьи отряды всевозможные воровские шайки продолжали грабить местное население. 22 сентября 1612 года казачий отряд напал на Вологду. «Лета 7121. Сентября в 22 день польские и литовские люди были на Вологде, и град Вологду пожгли весь, и людей побили и в полон уводили, о чём в Москву в тож время писано» [Вологодская летопись //Летописец Ивана Слободского// 2-я редакция//ПСРЛ т. 37. Устюжские и Вологодские летописи].  22 января 1613 года отряд полковника Якова Яцкого разорил Сольвычегодск. 25 января 1613 года при попытке захвата Великого Устюга отряд был разгромлен, преследователи гнали остатки отряда до «галичских пределов».  В 1612-1614 году на Вологодчине и в Пошехонье действовали: польский отряд пана Голеневского, отряд малороссийских казаков (черкесов) гетмана Шелководского, воровской отряд атамана Баловня. 18 декабря 1614 года они вновь разорили  Вологду, а затем и Прилуцкий монастырь и  окрестные сёла и деревни. «Лета 7123. ………….Того же лета, декабря в 18 день на Вологде и в Вологодском уезде у Спаса на Прилуке, польские и литовские люди - паны и казаки, атаман Баловень, и Голеневский пан, и гетман Шелковецкий со своими людьми сёла и деревни разорили и людей мучили и убивали до смерти». [Вологодская летопись //Летописец Ивана Слободского// 2-я редакция //ПСРЛ т. 37. Устюжские и Вологодские летописи].        

   По всей видимости, эти же отряды совершали набеги и на Костромскую землю. Д. Ф. Белоруков в своей работе «Деревни, сёла и города Костромского края»  ссылается на письмо солигаличского старосты Тимошки Хромушина, тот писал царю: «Приходили к Соли – Галичской русские воры и литовские и черкесы и город и посад пожгли, а иных в полон поймали»[4].  Дьяк Парфений Кузьмин составлявший в 1614 году Дозорную книгу по Солигаличу упоминает и дату разорения: «А на посаде на берегу осыпь старого города, а город был рубленный и тот город сожгли литовские люди, как приходили к Соли-Галицкой в прошлом во 7121 (1613) годе генваря 3-й день…»[5]. «И всего у Соли Галицкой на посаде живущих 51 двор, а людей в них 54 человека, да вдов живущих тяглых 8 дворов и людей в них 8, да бобыльских 8 дворов, да пустых посацких тяглых 50 дворов, а людей в них побиты в приход литовских людей в прошлом 7121 (1613) г. да пожженых дворов тяглых мест которые пожжены литовскими людьми 58, а люди в них побиты и пожжены с женами и детми». В том же 1613 году были разорены Судай и д. Легитово (под Солигаличем) в переписи 1628 г. говорится: «Деревня пуста а было 4 двора, а запустела в 1613 годе в приход литовских людей а крестьяне все побиты и с жёнами и с детьми, а иные разбрелись врознь»[6]. В 1613 году от действий польско-казачьими отрядами разгромлены деревни Дорок, Плосково, Самылово, разорён Железноборовский монастырь. «Убиты литовцами крестьяне в деревне Жеребцова, починок что была деревня Бородина на речке на Святице а запустела от литовских людей в 7117 (1609) г. крестьяне побиты а иные расселились в пустые дворы, починок что была деревня Митино на речке Борисовке, деревня Легитово пуста а в ней 4 двора пусты а запустела та деревня в прошлом в 7121 (1613) годе в приход литовских людей в крестьяне все побиты и с женами и с детми а иные разбрелись. Деревня Лункина на р. Костроме пуста» - говорится в Дозорной книге.

   Согласно легенде именно зимой  1613 года совершил свой подвиг  домнинский староста Иван Сусанин. Но вряд ли  руководители этого отряда могли, что-либо знать о планах тогдашней элиты,  избрать  в цари юного Михаила Романова, а вот о содержащихся в Галиче и Солигаличе своих соотечественниках, скорее всего, знали. В дневнике Мозырского хорунжего Иосифа Будилы сказано: «…роту г. Стравинского послали на Унжу, но там хлопы побили ее…» и «Того же года 9 ноября, разослали по крепостям из лагеря Пожарского роты – г. Будилы и г. Талафуса; людей Будилы всех перебили в Галиче, а из Талафусовых немногих спасли в Соли – Галицкой наши казаки, явившиеся туда неожиданно наездом»[7].

   После ухода в декабре 1612 года коронного войска в Польшу, зимовавшие в Пошехонье польские, казачьи и воровские отряды весной 1613 года начали  готовиться к переходу в низовья Волги на соединение с Иваном Заруцким. В мае 1613 года они напали на Любим, а  15 июня в очередной раз был разграблен  Солигалич. В грамоте разрешающей восстановление Воскресенского монастыря говорится: « … в прошлом де во 121 (1613) году июня месяца в 15 день литовские люди и русские воры выжгли в том монастыре храм Воскресенья Христова…»[8]. В конце ноября 1614 года печальная участь постигла  Молвитино, его разграбил отколовшийся от отряда атамана Баловня и проходивший через Костромской уезд к Волге, казачий отряд под командованием Захария Заруцкого. Костромской воевода Андрей Колычев писал царю  «Воры – казаки пришли в Костромской уезд в село Загзино да в село Молвитино и их многие места повоевали, а учали ставица в поместья дворян и детей боярских по сёлам и деревням крестьян мучат и животы емлют и жён и детей позорят и хотят приступить к Костроме и идти Юрьевцу – Польскому и Кинешме»[9]. Отряд атамана Баловня долгое время наводил ужас, на северные уезды, отличаясь особой жестокостью. «Новый летописец», так характеризует его: "Опять древний враг наш дьявол, видя богомудрую кротость и теплую веру в Бога и милостивого к людям и праведного государя царя и великого князя Михаила Федоровича всея Русии, вложил в простых людей казаков корысть большую и грабеж и убийство православных христиан. Был же у них старейшина именем Баловень, с ним же были многие казаки и боярские люди, и воевал и предавал запустению Московское государство. Была же война великая на Романове, на Угличе, в Пошехонье и в Бежецком верху, в Кашине, на Белоозере, и в Новгородском уезде, и в Каргополе, и на Вологде, и на Ваге, и в иных городах. Другие же казаки воевали северские и украинные города и многие беды творили, различными муками мучили, так, как и в древние времена таких мук не было: людей ломали на деревьях, и в рот [пороховое] зелье сыпали и зажигали, и на огне жгли без милости, женскому полу груди прорезывали и веревки продергивали и вешали, и в тайные уды зелье сыпали и зажигали; и многими различными иными муками мучили, и многие города разорили и многие места опустошили."[10]
         В дальнейшем отряд раскололся, часть казаков отправилась к Тихвину на царскую службу против шведов. Другие с атаманом Баловнем во главе к Москве, где попытались захватить Симонов монастырь, но были отогнаны и разбиты на реке Луже. Остальные под командованием Захария Заруцкого двинулись через Костромской уезд в низовья Волги, но 4 января 1615 года были разгромлены в районе Балахны боярином Лыковым. Сам  же Захарий Заруцкий, как пишет А.Л. Станиславский в работе «Гражданская война в России XVII в. Казачество на переломе истории», избежал гибели и с остатками своего отряда ушёл в Речь Посполитую. После разгрома отряда Баловня в Москву было приведено более 3000 пленных. Простые казаки были прощены, а сам атаман Баловень и несколько его товарищей  повешены. Трудно сказать был ли Захарий Заруцкий родственником Ивану Заруцкому или нет (А. Л. Станиславский считал их братьями), но некоего Захария Заруцкого упоминает в своём дневнике Самуил Маскевич, как своего сослуживца по полку Мартина Казановского, попавшего в плен в самом начале московского восстания. Интересен ещё и тот факт, что Кострома обязана была поставлять припасы этому гусарскому полку,  а сам Маскевич с товарищами был вхож в дома некоторых бояр проживавших в то время в Москве, о чём и пишет в своём дневнике. 

   В 1615 году в Костромской земле вновь появляется Лисовский. Продвигаясь из Данилова и переправившись через Волгу,  где-то между Ярославлем и Костромой Лисовский двинулся на Нерехту, разграбил её и близлежащее село Марьинское, в дальнейшем разорив сёла Ильинское, Поемичье, Филипово, Фёдоровское отряд Лисовского уходит на Суздаль и далее на  Рязанщину. Это был последний поход «летучего» отряда по Костромской земле, в октябре 1616 года в день памяти святого Сергия Александр Лисовский умер в Северской земле во время одного из переходов. Его отряд просуществовал ещё долго и продолжал действовать не только в Московском государстве, но в последствии и в Польше, а получив прощение от короля Владислава «лисовчики» уже под командованием Станислава Чаплиньского участвовали и в походе на Москву.

Схема движения отрядов